Второй потоп - Страница 79

— Ну что, больной, давай ужинать, — весело произнесла она, поставив поднос на небольшой и довольно грубо сколоченный столик.

— Ты серьезно думаешь, что я это все смогу съесть? — глядя на поднос, поинтересовался Стас. — Тут, как минимум, на четверых или мы еще кого-то ждем?

— Это все тебе девчонки с кухни расстарались, здесь все, что ты любишь. Они, как узнали, что ты в себя пришел, сразу на Полковника насели и не отставали, пока он им закрома не открыл. Так что, налегай.

— Да я вроде пару часов назад только поел, — попробовал увильнуть Стас, — да и не съем я все это один.

— А я говорю — съешь, — уверенно заявила девушка. — Так, давай подушку под спину, чтоб сидеть удобней было, вот тебе вилка или тебя покормить?

— Нет уж, я как-нибудь сам, слава богу, сил на то, чтобы шевельнуть рукой, у меня хватит. И уж коли ужина не избежать, предлагаю ужин при свечах. К тому же, все равно другого освещения нет. Красавица, не откажите больному в последней просьбе.

— Я тебе покажу последнюю просьбу, — нахмурилась Яна.

— Ну, я же шутя, — начал оправдываться Стас.

— Не шути такими вещами, тем более, когда лежишь больной. Но так уж и быть, — сменяя серьезный тон на веселый, произнесла она, присаживаясь в элегантном реверансе, — я принимаю ваше предложение.

Они засмеялись одновременно, Стас, правда, почти сразу перестал — грудь заболела, все-таки он поправлялся, хоть и быстро, но на то, чтобы все зажило окончательно, требовалось еще какое-то время.

Вечер прошел весело. Впервые за долгое время Стас улыбался, шутил и наблюдал, как хорошо девушке, которая сидит напротив него.

Через четыре дня Иваныч, осмотрев раны Стаса, позволил ему ненадолго встать с постели. Стас, которому надоело праздное лежание в кровати, был рад этому. Едва он оказался на ногах, тут же заявил, что ему срочно нужно в администрацию, мол, хватит валяться, пора работать, на что Полковник, прибежавший по просьбе Иваныча, безапелляционно заявил:

— Отдыхай, выздоравливай, пока без тебя разберемся, а если что важное будет, проведем заседание прямо здесь. А попробуешь сбежать, мы всем советом проголосуем, чтобы тебя к койке наручниками приковать. Понял меня?

Стас кивнул, Полковник не шутил, понадобится, действительно, прикует.

— Вот и хорошо! — улыбнулся Полковник. — А чтобы ты не скучал, вот тебе чтиво, времени маловато с этим разобраться, — протягивая Стасу дневник, найденный в Тобольске, произнес он. — А пока ты к койке прикован, прочтешь что, да как, и выводы сделаешь.

— Хорошо, — серьезно кивнул Стас, положив руку на дневник. — Это относительно полезное дело, так что, считай, тебе удалось меня уговорить.

Полковник кивнул и, пожелав скорейшего выздоровления, вышел. А Стас открыл общую тетрадь в жесткой оплетке и уставился на первую страницу, на которой было аккуратным почерком выведено одна фраза: «Тобольск, август. Даты больше не имеют значения». Стас перевернул страницу и окунулся в жизнь коммуны.

Четверть книги подросток, которого звали Алексеем, исправно описывал жизнь на продуктовой базе. Фактически коммуна представляла собой обычную банду, разве что рабства в ней не признавали. Начало не увлекло Стаса, ему было не интересно, сколько народу погибло в перестрелке, сколько удалось убить нападавших, количество добытых предметов и все прочее, что казалось на тот момент важным для автора дневника. Стас буквально пробегал взглядом по строчкам, ища какие-то сведения о чем-то странном. И нашел. Помимо описания гибели банды, обосновавшейся в здании МВД, Стас нашел несколько интересных фактов.

«Сегодня группа разведчиков ходила в центр города, несколько пришлых, прибившихся к нам, говорили, что видели там, в домах, какие-то странные тени. Наш командир отправил людей, скорее для того, чтобы захватить неизвестных, поселившихся там. Он не очень поверил чертовщине, про которую говорили пришлые. По-моему, этот бывший военный не верит ни в бога, ни в черта. А я им верю. Разведчики вернулись почти к рассвету. Странные они какие-то, бормочут себе под нос что-то нечленораздельное, взгляд отсутствующий, в глазах какой-то странный блеск. Главному сказали, что ничего и никого не видели, просто напугались немного, когда от стаи псов удирали. Только я им не больно верю, слышал, что Семеныч из арсенала сказал, что они не истратили ни одного патрона. А ведь должны были отстреливаться…».

Следующая запись была двумя днями позже.

«Разведчики, ходившие в город, обезумели: один повесился, забравшись на крышу ангара и, закрепив на флюгере веревку, с криком: „Мы сами виноваты“, прыгнул вниз. Второй попытался завладеть оружием, и был убит часовым, но это был уже не он. Я с часовым говорил, парень сказал, что Андрей пер на него нехотя, словно сопротивляясь чему-то или кому-то, глаза мутные и при этом постоянно кричал, что города — это скопище мерзости и пороков людских, а когда услышал звук передернутого затвора и выстрел, оседая, произнес своим нормальным голосом: „Спасибо“, и, улыбнувшись, умер. Третьего было решено посадить в подвал. Всю ночь он кричал, колотил в дверь, просил, чтобы позвали главного, а к утру затих. Пуля решил посмотреть, что с ним, отрыл дверь, а там весь пол кровью залит. Пленник просто перегрыз себе вены. А на стене своей же кровью написал: „И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии и всю окрестность сию и всех жителей городов сих, и произрастания земли“. А под текстом из Библии слабеющей рукой дописал: „Мы видели всю мерзость и гниль города нашего, вскоре она пожрет и вас“.»